Джон Гомм умеет играть на гитаре. Мы все это знаем. С момента выхода его дебютного альбома Hypertension в 2003-м году стиль акустического тэп-н-слэпа Гомма стал известен во всём мире, а в 2020-м Джон выпустил пластинку The Faintest Idea. Альбом The Faintest Idea - своего рода композиторский мастеркласс, в котором Джон отразил всю красоту и боль своего жизненного опыта.
Насколько ты доволен своим альбомом The Faintest Idea?
Мой критичный мозг всегда будет искать моменты, чтобы придраться. Но я слушаю этот альбом и чувствую за него гордость. Знаете, некоторые моменты очень трудно слушать с эмоциональной точки зрения. За последние годы я потерял нескольких друзей и родственников, и я смог выразить свои переживания через музыку.
Также у меня родилась дочь, и это сильно повлияло на то, как я вижу мир. Мне нравилось ограждать себя от внешнего мира и существовать в своей маленькой вселенной. Но когда ты сталкиваешься с рождением или со смертью, понимаешь, как сильно ты связан с другими людьми, и никуда от этого не деться.
Песня Deep Sea Fishes этого альбома родилась под другими впечатлениями, не так ли?
Да, я смотрел документальный фильм о рыбах на дне океана. Там по-настоящему суровые условия - нет света, нет растений, практически нет жизни. Только эти жуткие монстры, которые плавают туда-сюда - одинокие, слепые. Я чувствовал себя подавленным после просмотра. Но потом я подумал: ведь они должны были откуда-то появиться? Судя по всему, существовал жуткий-монстр-папа и жуткий-монстр-мама, они полюбили друг друга и сделали маленьких жутких монстров. Об этом я и написал песню”.
У тебя есть любимые моменты в твоих песнях?
Их много на самом деле: перкуссионные вставки, басовые партии и мелодия. Но мой любимый рифф - в Universal Biology, он медленный и минорный, похож на метал-рифф. Там есть мелодия и контр-мелодия, достаточно сложная барабанная партия и вокал, и всё это играет вместе.
В “Deep Sea Fishes - канонное соло со всеми этими быстрыми арпеджио, которые нужно играть свипом, но я играю легато, потому что одной рукой я играю барабанную партию. Я вообще-то умею играть свипом, и когда я использовал этот приём на альбоме, я получил сообщение от Стива Люкатера: “Я всегда знал, что внутри этого эмоционального композитора прячется настоящий шреддер!”.
Сделал ли ты что-либо на этом альбоме впервые?
Да, я использовал альтернативные строи и новые техники, которые открыл для себя. Ну, я имею в виду - кто знает, кто что изобрёл? Я был одним из гитаристов, кто “изобрёл” пентатонику. Когда я был ребенком, я учился играть блюз, и в какой-то момент заметил, что блюзовые аккорды составляют определенную последовательности. Я помню, что тогда подумал - ого! Нужно срочно рассказать об этом миру! Да, я достаточно часто пишу куски, которые я потом не могу сыграть, и мне приходится очень много репетировать. На альбоме нет ни одной простой песни. Они все - кошмар с той или иной точки зрения”.
Какая гитарная партия - самая сложная?
Есть песня, которая называется Until The Sun Destroys The Earth. Она начинается с простого боя, но потом вступает соло и все эти перкуссионные элементы на басовых струнах. Это очень сложно, знаете? Я не выпускал на неё видео, пока альбом не выйдет целиком, потому что люди бы увидели его и не поверили, что всё это сыграно на одной гитаре.
Ты упомянул альтернативные строи...
Эта песня написана в CGCGBC. Я раньше не использовал этот строй, но он по сути - большой пауэр аккорд до. Deep Sea Fishes написана в B F# D# F# Bb C# - такой строй звучит достаточно зло. Многих гитаристов пугают различные строи, потому что они провели слишком много времени, изучая гаммы.
Я учился в Институте Гитары, у меня есть степень джазиста. Я - один из тех гитаристов, который отлично ориентируется в стандартных строях. Но единственная вещь, которую ты теряешь, переключаясь на альтернативные строи - возможность размять пальцы знакомыми гаммами. Но благодаря им ты можешь стать известным. Я бы посоветовал людям подумать о музыке, которая им действительно близка, и как сильно она завязана на импровизации.
На новом альбоме можно услышать сочетание твоей акустической гитары с синтезаторами твоего продюсера Энди Сорсона…
Для меня это было очевидным союзом. Есть вещи, которые невозможно сыграть на акустической гитаре. Сложно сделать ноту с нарастающей громкостью или добиться особо богатого сустейна. Некоторые вещи - невозможны просто с точки зрения физики. Поэтому синтезатор Энди очень здорово дополнил гитару на этом альбоме. Я не хотел нарушать интимность процесса, когда ты слушаешь сольного исполнителя. Поэтому - да, добавить синтезатор было классной идеей, но мы сразу договорились, что не будет никаких синтетических битов. Поэтому мне не нравится использовать луперы. Ну, то есть мне нравится смотреть, как это делают другие, но что касается меня - нет. Люди хотят знать, как получается звук: при помощи синтезатора можно создать атмосферу, но внутри этой атмосферы - я.
Расскажи о гитаре, на которой ты записывал этот альбом.
Мы с Ibanez разработали мою новую гитару - JGM-10. Это очень круто! Мы с коллегами вроде Энди МакКи или Томаса Либа чаще всего играем на бутиковых инструментах, которые очень дорого стоят, и которые очень сложно достать. Из-за этого я часто чувствовал себя как бы на окраине гитарного мира. После того, как такая крупная и знаменитая компания как Ibanez предложила мне сделать гитару для современных фингерстайлщиков - я почувствовал своего рода признание. На этой гитаре особые техники исполнения будет проще сыграть, и они будут звучать намного лучше, чем на простой акустике. Поэтому альбом я записывал на прототипе своей подписной гитары Ibanez.
Что особенного в твоей подписной модели Ibanez?
Всё! Начиная длиной мензуры и материалом ладов, заканчивая формой корпуса, бриджа и специальной системой крепления пружин. Площадь игрового покрытия отличается от обычной акустической гитары, она схожа с той, что вы получите, купив бутиковый инструмент за 25 тысяч долларов. Звукосниматель также был разработан специально для этой модели.
А куда делась твоя любимая модель Lowden?
Моя Lowden ушла на пенсию. Я зову её Вилма, и я очень люблю эту гитару. Но моё сотрудничество с Lowden на данном этапе завершено. Однако Джордж Лоуден - один из самых приятных людей, которых я когда-либо встречал. Я очень переживал, когда звонил ему рассказать, что я начал разрабатывать новую гитару вместе с Ibanez. Но он воспринял эту новость с одобрением. Для меня было честью играть на их гитарах последние 20 лет. Но у них теперь есть Эд Ширан, я думаю, они и без меня справятся.
Как изменился твой подход к усилению звука?
Раньше, играя в шумных местах, у меня не получилось сделать звук достаточно громким, поэтому мне приходилось изо всех сил колотить по гитаре, оставляя на ней вмятины. Теперь у меня есть педалборд со всякими разными примочками.
Новый Boss OC-5 - он пришёл на смену моему OC-3. Я использую педаль Zoom MS-100BT MultiStomp для реверба и дилея. Ещё у меня есть TC Helicon VoiceLive 3 для гитары и вокала и пара усилителей Blackstar Sonnet, которые очень круто звучат и стоят достаточно дешево. Я помогал с их дизайном, кстати.
В мире есть два типа усилителей для акустической гитары. Есть “усилители в коричневом корпусе”, которые отлично подойдут для игры на акустике в рок-группе. Но если вам нужно натуральное звучание акустической гитары - они - ужасный вариант. Тогда можно купить более дорогую hi-fi систему, но она обладает совершенно жуткой компрессией звука.
Если бы все деревья на Земле кроме одного были бы вырублены, какую породу ты бы спас?
Я с осторожностью отношусь к таким вопросам! Потому что люди воспринимают всё слишком буквально и думает, мол, мне срочно нужна гитара из бразильского палисандра. Есть такой проект, который называется Leonardo Guitar Research Project: они записывают аудио семплы гитар, сделанных из различных пород дерева, и также они занимаются производством гитар, чаще всего используя альтернативные породы дерева, которым не угрожает исчезновение. А ещё они делают мероприятия, на которые приходят эксперты и слушают гитары с завязанными глазами, и они не могут сказать, из чего сделана эта гитара. Желание иметь гитару из бразильского палисандра - чистая психология. К такому выводу они там пришли.
Ты страдал от проблем с психическим здоровьем. Есть ли в этом что-то положительное для композитора?
Есть, но оно того не стоит. Вообще я думаю, что существует клише относительно артистов в целом - что артисты чувствуют вещи более глубоко. Я думаю, в этом есть доля правды: иногда эмоции действительно переполняют меня. Обычно с людьми такое случается раз в год, а со мной - раз в неделю. Я по-другому реагирую на какие-то вещи и события, я не могу игнорировать свою эмоциональность. Эмоции - часть меня, часть моей жизни, и я отражаю всё это в своём творчестве. Я думаю, они мне помогают. Но я бы выбрал просто быть здоровым.
В 2020-м было много разговоров о ставках оплаты на стриминговых платформах. Принёс ли твой хит Passionflower тебе много денег?
Благодаря нему я продавал билеты на концерты, но если говорить о непосредственном доходе от вирусного видео - нет, оно принесло мне совсем немного денег. А на нём было около 17 миллионов просмотров. Но жить на эти доходы - невозможно, даже рядом - нет.
Думал ли ты, что станешь таким революционером в гитарном мире в 2003-м, когда только начинал свою карьеру?
Скорее нет. Мне просто всегда нравилось, как люди “неправильно” играют на гитаре. Мой преподаватель по классической гитаре научил меня некоторым перкуссионным элементам фламенко. Но где-то в возрасте десяти лет я впервые увидел блюзового гитариста, который делал бит при помощи слайда, и тогда подумал, мол, вот это круто! Это звучит намного лучше, чем ты ожидаешь. Я провёл месяцы, пытаясь стать Стенли Джорданом, но потом понял, что это просто невозможно. Тебе нужно посвятить всю жизнь именно этому стилю. А я был не готов, потому что я хотел уметь играть по-всякому.
Чувствуешь ли ты давление из-за того, что люди многого от тебя ждут?
Я однозначно чувствую, что люди чего-то ждут от меня, но я не чувствую из-за этого давления. Я уверен в том, что я - хороший гитарист. Я - креативный гитарист. Но я не считаю себя одним из лучших гитаристов в мире или что-то вроде того. Я - скромный человек. Я переживаю из-за того, насколько хороши мои песни, или насколько хорошо звучит мой голос. Неважно, насколько у тебя крутая техника, всё равно всегда самое сложное - попадать в ноты вовремя. Это - те вещи, о которых я беспокоюсь перед выступлением, а не о том, смогу ли я сыграть вот этот приём тэппинга в восемь пальцев. Когда ты смотришь на акробатов в цирке - их падение выглядит намного более захватывающим нежели само выступление. Если я заваливаю какой-то сложный кусок - от этого он просто выглядит ещё сложнее. Я стараюсь особо не лажать, конечно, но если это происходит - это не конец света для меня. Если после концерта я чувствую, что у меня был недостаточно плотный контакт с аудиторией - вот в этом случае я действительно расстраиваюсь.
Комментариев нет. Станьте первым, кто оставит комментарий!